Живое слово Шукшина

Спектакль Народного театра имени А.И. Куинджи из г.Новоалтайска «Это ж надо так…»

7 октября на Малой сцене Алтайского краевого театра драмы им. В.М. Шукшина состоялся спектакль Народного театра имени А.И. Куинджи из г. Новоалтайска «Это ж надо так…», режиссер Александр Лопатюк.
Право непрофессиональным актерам на показ своего спектакля на краевой сцене – главный приз Гран-при фестиваля сценического воплощения шукшинской прозы «Характеры», прошедшего этим летом в Сростках на сцене музея-заповедника В.М. Шукшина.
Всё это стало возможным благодаря проекту «Живое слово Шукшина», разработанному Автономной некоммерческой культурно-просветительской организацией «ЗЕМЛЯКИ ШУКШИНА» и реализуемого при поддержке Президентского фонда культурных инициатив https://фондкультурныхинициатив.рф/
Спектакль создан по мотивам рассказов В.М. Шукшина «Лида приехала» и «Светлые души».


С.М. Козлова.
Рассказ «Лида приехала» написан в начале 1960-х. При жизни Шукшина не публиковался. Впервые – газете «Неделя» (1977, 30 декабря – 5 января). Название рассказа и основная коллизия варьируют рассказ «Игнаха приехал»: в родной дом возвращается дочь, уезжавшая в погоне за модой осваивать «новые земли». Однако здесь этот мотив служит только исходной ситуацией для развернутого портретирования мещанства.
Тема мещанства – одна из магистральных в советской литературе, начиная с 1920 годов, особенно актуализировалась в 1960-е годы.
Шукшина особенно беспокоила экспансия мещанской потребительской психологии, мещанского вкуса в пространство самобытной национальной культуры («Живет такой парень», «Привет, Сивому!»), в сферу высокого искусства. В раннем рассказе, изображая мещанство, Шукшин следует сложившейся в русской литературе традиции, знаками которой является имя Маяковского («Маяковского на вас нет»), чеховские реминисценции («варенье из крыжовника» и др.). Портрет мещанина классической и по месту обитания (московское предместье – ни город, ни деревня), и по достатку («большой дом» за «сто двенадцать тыщ»), и по портрету («отец - <…> с большой бородавкой на подбородке, <…> с красными влажными губами», «глаза его маслено блестели», он «осторожно икал»; «толстая тетя с красным носом», сама Лида – тоже с «ярко-красными губами», с «полными белыми руками»), и по духовным интересам («говорили о кровельном железе, о сараях…», о «восемнадцати метрах»), и нравственным принципам приспособленчества и мелкого хищнечества.
Судьей мещанского «хамья» традиционно выступает «интеллигент духа» - студент педагогического института, девственник и аскет «с книжками». Некоторые портретные детали персонажей (круглая розовая плешь на голове, красные влажные губы, полные белые руки, толстая тетя с красным носом и др.) стали постоянными в характерологии Шукшина, выполняя функцию эмблемы мещанства (см. «Коленчатые валы», «Ленька», «Критики», «Там, вдали» и др.).
Рассказ Шукшина «Светлые души» был написан в 1959 году, но опубликован только два года спустя в журнале «Октябрь» (1961, № 3). Позже Шукшин включил его в свою первую книгу «Сельские жители» (1963).
«Светлые души» Шукшина полемически соотнесены с «Мертвыми душами» Гоголя: «Миру “мертвых душ”, о котором так много сказано в русской литературе, Шукшин вместе с другими писателями 1960 – 1980 годов противопоставляет “лад” и “мир” “светлых душ”». Безусловно, учтены писателем также и религиозно-философские представления о душе и духовной жизни человека. Автор «Светлых душ» явно пытается приспособить классические символы к советской системе ценностей.
Своеобразие поэтики «Светлых душ» заключается в том, что советские идеологемы внедряются в сферу сокровенно-личного не совсем органично. Михайло как любой положительный герой социалистического реализма общественное ставит выше личного, но при этом все же поражает его полное невнимание к собственному дому и чрезмерная острота переживаний за всеобщее благосостояние. Вернувшись из дальнего рейса и даже не поздоровавшись с женой, герой принимается чинить машину. Запасной карбюратор он ищет под кроватью и под печкой. Выслушав историю ареста проворовавшегося завмага Гани, Михайло проявляет трогательную заботу о сохранности народного добра — просит у жены старое одеяло: «…в кузов постелить. Зерна много сыплется». Одеяло — больше не атрибут семейного ложа, ему предстоит украсить любимый грузовик ЗИС. В свою очередь, карбюратор вполне может оказаться в таких не подходящих для хранения запчастей местах, как под кроватью (в интимнейшем пространстве) или под печью (т. е. семейным очагом). «Побудь ты хозяином в доме!» — напрасно взывает к совести мужа Анна. Михайло, что характерно, очень плохо ориентируется в домашнем пространстве. Отыскать любую вещь для него нешуточная проблема. Даже чтобы напиться квасу, ему приходится «долго возиться среди тазов и кадочек». В собственной избе Михайло чувствует себя неловко и при первой возможности норовит сбежать. Среди ночи, покинув супружеское ложе, он прямо в кальсонах прокрадывается к обожаемой машине. По-хозяйски Михайло начинает мыслить только тогда, когда речь заходит о стране: «Весь СССР прокормить — это… одна шестая часть». Курьезна ревность Анны. «Ты ее не целуешь, случайно? — говорит она о машине мужа. — Ведь за мной в женихах так не ухаживал, как за ней, черт ее надавал, проклятую! <…> На одну ночь приедет и то норовит убежать! Я ее
подожгу когда-нибудь, твою машину. Она дождется у меня!» Еще более смехотворно оправдание Михайло: «Я же не прижимаюсь к ней».
С женой Михайло общается не столько словами, сколько жестами: «— Здорово, Нюся! — приветливо сказал Михайло и пошевелил ногами в знак того, что он все понимает, но очень сейчас занят». Пытаясь сказать Анне «что-то очень нежное», он так и не находит «нужного слова».
Несмотря на подражательность рассказа «Светлые души», в нем сквозь штампы соцреализма начинают уже пробиваться, собственно, шукшинские темы и конфликты.
Принципиально важной для зрелого Шукшина будет оппозиция «мужское — женское». По «женскому вопросу» писатель очень определенно высказался в одной из рабочих записей: «Эпоха великого наступления мещан. И в первых рядах этой страшной армии — женщины. Это грустно, но так».
Василиса Калугина и Зоечка (жена завмага Гани) — всего лишь фоновые персонажи «Светлых душ», обозначенные буквально несколькими штрихами. Тем не менее их с уверенностью можно отнести к авангарду «страшной армии мещан». Василиса по явно завышенной цене продает поношенное плюшевое полупальто, в котором она ездила по воскресеньям на базар. Иначе говоря, героиня втянута в частную торговлю и спекуляцию, предосудительную с точки зрения настоящего советского человека. Портрет довершает характерная деталь: ходит она, «вихляясь без меры». О Зоечке читатель узнает только то, что она «последнее время в день по два раза переодевалась. Не знала, какое платье надеть. Как на пропасть!» Но и этого достаточно, чтобы понять, насколько велика ее роль в преступлениях Гани. Жена Михайло пока еще в незначительной степени, но тоже уже поддается мещанскому влиянию. «Хоро-ошенькое» полупальто Василисы Калугиной на ней «как влитое сидит!»
Плюшевый жакет, прельстивший Анну, никакого отношения к подлинной моде, конечно, не имеет, это образчик того «культурного суррогата», которым город пичкает деревню.
В «Светлых душах» Шукшин пока предпочитает не обострять коллизию, связанную с внезапным, незапланированным приобретением женой не столь уж необходимой вещи. Бесхозяйственный Михайло безропотно соглашается, что на его пальто деньги возможно «соберут ближе к зиме».